[Эрл Грей]

Котята, рожденные первого числа какого-либо месяца, считаются ЧЕШИРСКИМИ СТОРОЖЕВЫМИ))
(с) Artagir

www.liveinternet.ru/users/ororo_storm/post73976...

---

[Эрл Грей]

Нашел уlizeja

Кошки не ходят строем, у кошек нет документов.
Им не нужна прописка и даже билеты в кино.
Они сидят без работы или служат в числе агентов
Высших цивилизаций, но чаще им все равно.

Кошки не голосуют, рекламе они не верят,
Лукьяненко и Донцова для них не авторитет.
Кошки – это не люди, но кошки – это не звери,
Они - разумные монстры с весьма далеких планет.

Кошки масс не боятся и мыслят вполне свободно,
С корпоративной культурой кошкам не по пути.
Кошки всегда одеты, как кошки, а не как модно.
Навесьте ярлык на кошку – и кошка вам не простит.

Кошки не верят в бога, а если верят – то тайно,
И не в такого бога, в которого верим мы.
Все, что мы знаем о кошках, узнать удалось случайно,
Их мифы упоминают про ядерный свет зимы.

Но есть и у кошек слабость: им нравится чай в стакане -
Не пить чтоб, а любоваться, - заваренный крепко чай.
Они стучат телеграммы о стороже-ветеране,
Работающем на стройке: «Рекомендован в рай».

huglaro.livejournal.com/418427.html

@темы: КОТострофа - стихи о кошках

---

Художественная литература о кошках

[kassid]

Книга третья:


Мальтийский котенок

Я тогда занимался поисками пропавшего перса и с утра до ночи рыскал из конца в конец Сохо. Дельце было не из тех, что приносят детективу блестящую славу. Бывшая подружка перса, покинутая Табби, стремилась заполучить его назад, но сам он, по уши перемазанный в соусе «Тысяча островов» – именно в таком виде я обнаружил его в маленьком итальянском бистро на Лафайет, – возвращаться отнюдь не жаждал. Поэтому я его вроде как не нашел и, несолоно хлебавши, отправился восвояси.
Время близилось к полуночи, декабрьская стужа пробирала до костей. По радио – когда я в последний раз его слушал – обещали снег, и, пока я добирался на Одиннадцатую улицу, с неба, застя лунный свет, действительно что-то посыпалось. Я стоял на перекрестке, дожидаясь разрешающего сигнала светофора.

Мое частное сыскное агентство (один кот-детектив, один компьютер Макинтош и один телефонный аппарат) находится в книжном магазине Ханникера. Ступив на порог, я навострил уши: из темного угла в задней комнате – моей конторе – доносился записанный на пленку надтреснутый голос Ханникера «Магазин открыт с десяти утра до шести вечера. Оставьте сообщение, я вам обязательно перезвоню».
Я бросился к аппарату. По вечерам звонят, в основном, мне, а сейчас я вполне мог ожидать звонка от обманутой Табби.

- Ну, ты вернулся, Сэм? – Это оказалась Сью.
Я перепрыгнул на стол и с него, со всего размаху, на кнопку громкой связи.
- Вернулся, — ответил я. – Только что.
- Наверно замерз и проголодался?
- Предлагаешь?
- Что?
- Отогреть и накормить?
Я буквально услышал, как она ощетинилась. В такие моменты она еще всегда постукивает хвостом.
- Шучу-шучу, — поспешно заверил я. – Ты, разумеется, страшно занята, и тебе недосуг за…
— Сэм, помолчи. Рядом со мной девушка. Она хочет с тобой побеседовать. Зовут Прелестница.
- Ах, вот оно что… Потенциальная клиентка?
- Думаю, да. Она уже наведывалась в твой офис, но тебя не было. Вот я и велела ей ждать. Вместе с семгой.
- Неужели?!
- Да! И ложку икры в придачу!
- Я тут же представил икру: она манила сильнее смертного греха и чернела, словно дорога в преисподнюю.
- Присылай ее быстрее, дорогая! Промедление смерти подобно!

Сью звонила из салона «Кошачий рай», что в двух шагах от книжного магазина. Моя подружка дежурит там в ночную смену. Вообще этот салон разом и кошачья парикмахерская, и пансион, и бутик, что – если верить Сью – по-французски означает «обдираловка». Сью для меня – свой парень. А может, потаенно, и нечто большее…
В мгновение ока я облизал усы и лапы, привел в порядок мысли и устроился на вертящемся офисном кресле. Выражение морды я подобрал самое подобающее: пронзительный взгляд и многозначительная ухмылка. Или многозначительный взгляд и пронзительная ухмылка? Я все еще решал, что лучше, когда мисс Прелестница проскользнула сквозь щель для почты и мягко приземлилась на все лапы.

Я наблюдал, как она крадется, вслушивался в тихое, завораживающее постукивание коготков по полу темного книжного магазина. Наконец она добралась до офиса и медленно, как-то даже зловеще, ступила из темноты на свет.
Поджарая, цвета чая – горячего, крепчайшего и, разумеется, без всякого лимона. Вообще без кислинки – только сахар да терпкость. Она стояла на пороге и опасливо смотрела на меня восхитительно невинными глазами.
— К вашим услугам, – промолвил я.
— Вы кусаетесь?
— Бывает. Но на клиентов – никогда не посягаю.
Она одобрительно кивнула и вспрыгнула на письменный стол.
- Тогда, наверное, вы знаете, как вести себя с преступниками?
- Есть таковые на примете?
- Надеюсь, что нет.
- Для затравки неплохо.

Глаза ее были почти нереальной чистоты бирюзового цвета, и – надо отдать ей должное – она владела этим оружием преотлично. Сейчас она потупила взор, и письменный стол чуть не расплавился под его блеском.
- Но я не знаю, как это объяснить… — Она вздохнула. – Я даже не уверена, что знаю, с чего начать…
- Лучше всего с начала.
- Тогда – с девяти сорока семи.
- Так-так…
- Ему позвонили в девять сорок семь. И он сказал: «Да-да. По объявлению в “Пост?”» Потом: «Понятно». Потом: «Нет». Потом: «Да, я могу прийти с ним вечером. В галерею «Бомон»? Я знаю, где это. В десять тридцать? Отлично». А потом… О, мистер Сэм, мистер Сэм! – В глазах ее читалось неподдельное страдание. – Он вдруг схватил Пушка и куда-то унес!
- Так-так… Кто такой Пушок?

- Мой единственный сын! Я знаю, что вы думаете! Что я сама еще малолетка, и иметь детей мне вовсе не пристало. Но Пушок – совсем крошка! Ему нет и трех месяцев! Такой чудесный малышик! – Она расцвела в улыбке. – И настоящий красавец! Совершенная копия моего мужа, что покинул нас так недавно…
- Мои искренние соболезнования, — пробормотал я. И встретив ее вопросительный взгляд, уточнил: — Скорблю о безвременной кончине вашего мужа.
- Что вы! Он не умер. Просто скрылся в неизвестном направлении. Эти мужчины!.. – Она брезгливо передернула плечами.
Я благоразумно промолчал.

— Он тоже мальтиец. По-моему его привезли сюда котенком – прямиком с Мальты. А ведь маменька меня предупреждала! Она сразу сказала мне: «Прелестница! Кто в душе бродяга, бродягой и останется». Но мы же никого не слушаем, во всяком случае – матерей. ! И вот – я вдова. Соломенная. – Она снова потупилась.
Помолчав, сколько требовалось для приличия, я попытался вернуть ее к основному предмету разговора:
- А кто тот, кому звонили?
- Человек. Я делю с ним кров. Джон. Мистер Джон О’Шоннесси.
- Что ж. Понятно.

Мне и на самом деле все было понятно. Не впервой. Так они все и делают. Человек, с которым ты живешь, избавляется от твоего котенка. Люди считают, что «отдают котят в хорошие руки». Я считаю, что они совершают преступление.
- Он ушел с переноской?
- Да. У нас есть такая холщовая фиолетовая сумка с желтыми ручками и… Ой! – Она взглянула на окно и отшатнулась. Снаружи на карнизе маячил кошачий силуэт. Гость постучал по стеклу, а затем, подняв голову, промолвил:
- Прости, не думал, что ты занят…
- Шип! Заходи!
Он легко вспрыгнул на форточку и мгновенно приземлился на пол. На эбонитовой шерсти, переливаясь, дотаивали снежинки.
Я повернулся к Прелестнице.

- Знакомьтесь, Шип, мой сосед, точнее – надсед, поскольку живет наверху. И некоторым образом, ассистент. Шип, это – мисс Прелестница.
Шип ошеломленно молчал. Просто стоял и пялился на нее, склонив голову набок. Уши торчком. Взор пылает. Челюсть отвисла в восхищенном «ах».
- Мисс Прелестница пришла по делу, — напомнил я.
- Называйте меня просто Брижит, — томно произнесла она и одарила Шипа взглядом неистово-бирюзовых глаз. Он едва не помер.
- Брижит, — выдохнул Шип и без разбега, точно ядро, выпущенное из пушки, очутился на столе.
- Надеюсь, дело не очень серьезное? – промычал он.
- Очень. – Она разом посерьезнела.
- Ее человек отнял ее котенка. Он дал объявление в газете, и кто-то из галереи «Бомон»позвонил, что согласен его забрать. Брижит хочет, чтобы я сходил туда и спас малыша. – Я метнул на нее быстрый взгляд. – Я прав?
- Да-да, разумеется. Вы беретесь?

Вместо ответа я хмуро посмотрел на часы.
— Потеряно уже минут двадцать. Во сколько, говоришь, они встречаются? В десять тридцать?
Она кивнула.
Шип набрал в легкие побольше воздуха:
— Опишите ребенка. Мы не работаем без описания.
Услышав это нахальное «мы», я встопорщил усы, но Шип, всецело поглощенный Брижит, моего негодования даже не заметил. Он следил за каждой ее гримаской и растягивал рот в идиотской улыбке.
- Он так же замечательно рыж, как его прелестная мать? – уточнил Шип.
- Ребенок похож на мужа, — встрял я.
- Бывшего, — быстро добавила она для Шипа. – В некотором роде он похож на вас. Необычайно красив… — мурлыкнула она, снова пронзив Шипа своим смертоносным бирюзовым оружием.

- Ты хочешь сказать, что котенок черный? – вмешался я снова.
- Да.
- Особые приметы есть?
- Нет… не знаю.
- Нет или не знаешь?
- Нет…
- А глаза какого цвета?
- Зеленые. Они такие… зеленоватые…
- Так-так, — кивнул я. – И куда прикажешь его доставить?
- Доставить? – Она была явно озадачена. – Ну, наверно… Может, сюда? Ну, в «Кошачий рай». Я там подожду.

Я безразлично пожал плечами.
- Хозяин — барин. Мне платят – я работаю. – Я решил намекнуть на гонорар.
- Да-да, разумеется. Все, что вам причитается, лежит у Сью в холодильнике, на ледяной крошке. Ах, ну да… вы имеете в виду, что, если вы найдете его… Во сколько это обойдется? – спросила она со вздохом.
- Обычный тариф – полфунта за одного спасенного котенка.
- Полфунта стерлингов?
- Полфунта семги. Причем из Йорка. В крайнем случае, из Нью-Йорка. Если у клиента трудности, я соглашаюсь на лососину. Плюс, конечно, полная компенсация расходов.
- О господи… Понятно. Буду откровенна с вами, мистер Сэм. Я – мать-одиночка. Едва свожу хвосты с хвостами. Но если вы найдете моего мальчика, я потру вам спинку, почешу брюшко и…

- У меня предложение, — встрял Шип, — если Сэм слишком устал… — он выразительно на меня посмотрел, — а на тебе и вправду лица нет, после тяжелого трудового дня, — он снова перевел взгляд на Брижит, — я мог бы, в с вашего милостивого разрешения, взять это дело на себя. Со скидкой.
Откинувшись в кресле, я наблюдал за этой сценой: Брижит-Прелестница и Шип-Зачарованный.
- Шип, неужели? – Она одарила его такой сияющей улыбкой, что при ее свете вполне можно было бы читать газету. – Как мило с вашей стороны! А вы не побоитесь?
- Я – опытный сыщик. И чувство страха мне неведомо. Пойдемте, мисс Прелестница, я доведу вас до «Кошачьего рая» и отправлюсь на дело.
Он учтиво подставил лапу.
Клиентка хихикнула и поднялась.
- Покажу вам, как сократить путь. – Он подвел ее к окну, вспрыгнул на подоконник и… в мгновение ока их и след простыл.

Я покачал головой. Нет, мне все это положительно не нравилось. Все, кроме семги. Семга-то хороша, но во всем остальном… чувствовался наигрыш, фальшь. Да и сама мелодраматическая история зияла дырами, точно проеденный молью кашемировый свитер.
Тогда я сделал то, что должен был сделать, и принялся считать. … Десять… Двадцать…

* * *

Если ты кот и работаешь на Манхэттене, лучше места, чем Гринич Виллидж, сыскать трудно. В сущности, это совсем небольшой квартал южнее Четырнадцатой улицы и севернее Хаустона. Здесь относительно тихо, движение минимальное, дороги не асфальтированы, а вымощены булыжником, дома все как на подбор трехэтажные, на первых этажах – магазинчики. Улицы извилистые, то и дело встречаются скверы и парки. Они огорожены, но решетки устроены таким образом, что проскользнуть сквозь прутья или подлезть снизу – проще простого. Раз и – тебя нету!
Впрочем, Гринич Виллидж далеко не всем по душе. Взять хотя бы беспорядочность и полную иррациональность здешней географии. Ну, куда это годится, чтобы улицы возникали ниоткуда, сходились под углом в тридцать градусов, изгибались наподобие женской шпильки для волос, а ближе к концу завязывались узлом! Но Двенадцатая улица именно так и поступает: проходит по касательной к Четвертой, а потом выкручивает круги у Абиндонской площади.

Ночка выдалась – ух! Не дай Бог потеряться. Снег кончился и уже весь растаял, но пустынные улицы мерцали мокрым холодным блеском, а яростный ветер с реки грохотал крышками мусорных контейнеров.
Мы добрались до Четвертой и ждали на углу, чтобы переключился светофор. Угол был необычный, острый. На этом перекрестке сходилась целая куча улиц – впору гадать, по какой идти. Я высмотрел монетку.
- Шип, орел или решка?
Он помотал головой, пытаясь поглубже закутаться в собственную шкуру.
- Свернем направо, а потом напрямик, через сквер. – У него зуб на зуб не попадал от холода.

- Уверен?
- Я вот-вот околею. Не знал бы – не говорил.
Мы молча двинулись дальше.
- Я когда-то ухлестывал за девицей из дома семь по Хамелеону, — сказал Шип. – Ее звали Бернадетт. Служила она в магазинчике «Роковая шляпа».
- Как-как?
- «Роковая шляпа». Один из магазинов, где торгуют всякой чушью.
- Это ты, кажется, чушь порешь!
Шип расхохотался, и его смех застыл клубами около рта, точно дым.
- Я не вру. Торгуют всякими прикольчиками. Вроде чернильницы, которая непременно прольется, или прилипающего к ладони паука.
- Ясно, — перебил я. – А подружка твоя что там делала?
- Сидела на подоконнике и заигрывала с туристами. Короче, зазывала. Как увидит, что кто-то из них приближается, сразу вспрыгивает на подоконник и ну мяукать, ну потягиваться… И так, и этак головку повернет. Аж выворачивалась вся. От клиентов-сосунков лохов отбою не было.

- Ты, похоже, не без горечи ее вспоминаешь?
- Может и так. Она бросила меня ради какого-то качка. Тупой самодовольный перс, с мышцами вместо мозгов.
- Но урок пошел тебе впрок.
- Да. Конечно. – Он вдруг остановился и посмотрел на меня попристальнее. – Какой урок?
- Не уподобляться лохам и не западать на каждую смазливую мордочку.
- Ты о Брижит?
- Угадал.
Мы шли по скверу, отважно хранившему посреди зимы остатки зелени. Колкая остистая трава даже не потеряла свой цвет. На дальней оконечности сквера в клубах желтоватого тумана плавали замерзшие круги фонарей, высвечивая вывеску «Четвертая и Хамелеон».

Миновав сквер, мы, наконец, ступили на нужную улицу. Рабочий день в «Роковой шляпе» давно закончился, но здесь зазывно переливалась неоновая реклама. «В каждой шутке есть доля… шутки», – желто помигивала одна витрина, а другая утешала: «У шутки нет жертв, а у радости – границ». Так, значит, это дом семь. А нам нужен дом двенадцать. Мы двинулись дальше.
Улица помрачнела. Ни одной светящейся витрины, ни одного фонаря. Если обступавшие нас здания были жилыми, значит, все до единого жильцы легли спать. Возле дома одиннадцать я заметил фургон для перевозки негабаритных предметов. На его боку значилось «Галерея «Бомон». Произведения искусства и антиквариат XIX века». К дому двенадцать мы подбежали рысцой. В темном граненом окне-эркере были выставлены несколько картин, старинные стоячие часы, за ними виднелось необъятное нутро галереи.

- Похоже, упустили, — вздохнул Шип с явным облегчением.
Часы на витрине показывали 11.11. Я принялся искать вход. Чуть в стороне, не по центру фасада, три ступени спускались вниз и тонули во тьме. Там, похоже, и была дверь. Я подошел поближе. Дверь как дверь, таких миллионы: на полированной деревянной панели молоточек наподобие льва с бубликом в пасти.
- Я хочу домой, — решительно сказал Шип. – Пора валить отсюда, Сэмми. Все заперто наглухо, до утра они не откроются.
Я кивнул, но не двинулся с места. Здание казалось мне каким-то зловещим. Такой тишиной веет из разрытой могилы. Я навострил уши.

Потом подошел к самой двери и обнюхал петли. Запах ужаса ударил в нос с силой почти физической. Я отскочил. Пахло и котом, и человеком. А то, что их напугало, воняло сигарами.
Я повернулся к Шипу:
- Пойди-ка сюда на секунду. Мне нужен кончик твоего…
…носа – хотел закончить я, но ничего не вышло. Порыв ветра вырвал слово и умчал прочь. Ветер взвыл точно хор ведьм, требовавших ужж-жж-ин, причем непременно сейчч-чч-ассс! Ветер схватился металлическое кольцо в пасти льва и заколотил в дверь.
Я обернулся и услышал еще один звук: ЩЕЛК. Болт вышел из паза, дверь слегка приоткрылась. Я взвился в воздух и навалился на нее всеми четырьмя лапами, всем своим весом…
Мне повезло. Дверь вдруг поддалась, подобрела, как строгая бабка в канун Рождества. Я оказался внутри.
Приземлившись на ковер, я махнул Шипу: иди, мол, следом, — но тут снова налетел ветер. Меня перевернуло, дверь отшвырнуло назад и – ТРАХ. Она захлопнулась.

3.

Ладно, о двери подумаем позже. Сейчас прямо передо мной лежало человеческое тело. Оно лежало на ковре, мыски надраенных ботинок смотрели в потолок, а лицо – в сторону. Плотное пальто из непромокаемой ткани было застегнуто на все пуговицы.
Демонстрационный зал галереи был средней величины, по стенам висели картины и старинные часы, там и сям стояли инкрустированные столики и шаткие стулья. В задней стене имелась дверь в контору, где – как мне показалось – никого не было. Значит, я наедине с “непромокаемым”, а жив он или нет, время покажет.
Стиснув зубы, я обнюхал ковер. Пахло сигарами, робкими неверными шажками перепуганного кота и корицей, приправленной пóтом .

Пóтом и корицей несло от тела. Остановившись возле него, я посмотрел “непромокаемому” в лицо – из тех жутких лиц, на которые во второй раз и взглянуть-то не осмелишься, разве что оно вместе с телом валяется бездыханным у тебя на ковре. Хозяину этого жирного, одутловатого лица с картошкой вместо носа было, вероятно, лет сорок.
Я прошел вдоль тела, от головы до начищенных ботинок, насчитав пять футов с гаком. Попутно я рассмотрел его руки, на которых не было следов борьбы – ни царапин, ни уколов. Даже в носу-картошке он, похоже, не ковырял. Зато часы его оказались разбиты. Стекляшки блестели на ковре, а стрелки замерли на 9:42.

В конторе зазвонил телефон – пронзительно и немного одиноко. Зазвонил и тут же смолк, оставив в тишине, лишь печальный призрак звука. Я вернулся к телу и обошел голову. “Непромокаемый” был когда-то острижен под горшок, но с тех пор непотребно оброс; грязные липкие патлы торчали во все стороны. Впрочем, по башке его, определенно, не били. И кровоподтеков нигде не было, во всяком случае, на первый взгляд., а пПовторное обнюхивание – на предмет запаха пороха, крови или яда – не выявило ничего существенного. Все забивал запах корицы. Ну и что из этого? Кто его так? И каким образом? Не тень же отца Гамлета тут нашкодила!

Я дотронулся лапой до его щеки. Теплая. Но это ни о чем не говорит. Тогда я дотянулся до горла, надеясь найти пульс. Вместо этого я нащупал глубоко сидящую иглу. Она торчала, как шип у кактуса, и воняла корицей. На хвосте иглы имелись желтоватые перышки. Вот и разгадка. В “непромокаемого” запустили игрушечный дротик, в игле которого был сонный препарат. И тут, словно желая подтвердить, что он жив, мужик всхрапнул и застонал.
Ладно, живой – и слава богу!

Я перевел дух, уселся на ковер и принялся грызть когти. Можно поискать котенка – или кота? – а можно, пока “непромокаемый” в отрубе, обшарить его карманы. Тут он снова всхрапнул, и я, не откладывая, приступил к проверке карманов. Так, шикарное портмоне от Картье, внутри толстенные пачки денег, сверху инициалы СЛБ. На пол выпали несколько фоток: на одной – пожилой мужчина на фоне вывески «Питомник «Бомон», Уигхем, Нью-Йорк», на другой – сам “непромокаемый”. Только сейчас он валялся на ковре в непотребном виде, а на фотографии сидел в окружении кошек с глупой улыбочкой на морде лица. Так, что тут еще есть? Коробочка мятных драже. Сотовый телефон. Потрепанная и погнутая, хотя и пластиковая, кредитная карта. Выписанный автоинспектором штрафной талон за превышение скорости и проезд на красный свет. Квиток был выписан в Уигхеме, штат Нью-Йорк, вчера вечером, в 21:53, на имя Себастьяна Л. Бомона.

Это уже кое-что. Во всяком случае, дротиком в него запулили не из-за денег и, скорее всего, не из-за котят. А это значит, что котенок может обнаружиться где-то поблизости.
- Э-гей! Кис-кис! – позвал я писклявым голосом, от которого мне самому стало жутко. Таким голосом обычно шугают детишек, чтоб исчезли и не путались под ногами. Тогда я выбрал голос пониже и подостойней и произнес:
- Эй! Пушок! Ты где?
И неожиданно получил ответ:
- Пушка украли.
Из конторы в глубине помещения выглянул Шип.
- Иди сюда и убедись сам.
Я прищурился.
- Послушай, откуда ты взялся?
- В окно влез. Оно выходит на проулок. Мне этот проулок известен еще со времен Бернадетт. – Он кивнул на “непромокаемого”. — Трупешник?

- Нет, спящая красавица. Жив курилка.
- Хозяин Брижит?
- Нет. Это Бомон.
- Владелец галереи?
- Кто же его знает. – Я пожал плечами.

Войдя в офис, я оторопел. Разбитое окно скалится острыми стеклами. На подоконнике – грязные следы. На полу возле шкафа – багаж Бомона: лиловая брезентовая сумка с желтыми ремнями и биркой, на которой значилось СЛБ. В углу, на длиннющем письменном столе, рядом с компьютером, лампой и телефоном лежала точно такая же, но совершенно, безнадежно пустая сумка.
— Верно, украли.
Вскочив на подоконник, я обнюхал следы. Кто бы ни был кот, ходивший по ковру в галерее, здесь он тоже, несомненно, побывал. Именно кот, а не кошка, лет восьми. Другие запахи, которые могли бы рассказать о нем побольше, были неразличимы из-за сигарной вони. – Ты проверил переноску?
Шип отрицательно покачал головой.

- Какой смысл? Его же все равно похитили…
- Нам надо запомнить его запах. Давай быстрее!
Одним махом мы оба оказались на столе: я – с подоконника, он — с пола. И лапы у нас мгновенно разъехались в разные стороны. Крышка стола оказалась чертовски скользкой и до блеска отполированной каким-то лимонным составом. Еще пахло Бомоном и вонючей сигарой. Лишь на самом дне переноски обнаружились иные запахи: молочка, рыбки, чего-то кислого… и, разумеется, пушистого и насмерть перепуганного. Тот, кто тут сидел, явно линял: нутро сумки было покрыто эбонитово-черными волосками, несколько даже попали в застежку-молнию.

Шип выпрямился.
- Итак, вор буквально выдрал Пушка из переноски и скрылся через окно.
- Он ушел через дверь.
- Почему не через окно?
- А почему не через дверь? Вот проник сюда он действительно через окно. И отсюда, из офиса, он стрелял в Бомона.
- Из пистолета?
- Пистолет с дротиками. Угол прицела совпадает. Бомон мгновенно вырубился и свалился как куль. Налетчик проверил, надежно ли вошел дротик – рядом с телом есть его запах, – и спокойно вышел через дверь, навоняв своими сигарами еще и на пороге.

- Ага, понятно, — задумчиво сказал Шип. – А дверь захлопнуть не потрудился. Замок не щелкнул, потому-то тебе и удалось ввалиться внутрь.
- Гениально, — похвалил я.
- Раз гениально, надо понимать, что ты додумался до этого раньше?
Я хотел было соврать и отдать ему пальму первенства, но судьба распорядилась иначе. Зазвонил телефон. Поскольку сидел я в непосредственной близости, а звонок орал как пожарная сирена, я шарахнулся в сторону, а в галерее очнулся Бомон.
- Че-че? – промямлил он? – К-к-кто?
Мы метнулись на подоконник и – на улицу, в опасную ледяную тьму.

Линда Стюарт

@темы: КОТовщина - литература о кошках

---

Художественная литература о кошках

[kassid]

Книга вторая:


Похищение Персика

Дверь киностудии "Фитилек" была уже заперта, но в соседнем с ней зарешеченном окне рама оказалась чуть приподнята. По подоконнику, как тигр по клетке, метался Джеймс.
– Привет, Джеймс! – крикнул я снизу. – Ты-то мне и нужен! Хочу задать тебе несколько вопросов.
– Только не сегодня, – рявкнул он. – Я сегодня коротковат и староват. И нос у меня не того цвета.
– М-да. Тяжелый случай, – осторожно сказал я.
– Он что, псих? – поинтересовался Шип.
– Он актер, – ответил я.
– Ну, тогда я пошел, – сказал Шип. – С актерами и актрисами я наобщался сегодня на год вперед. Пока, Сэм! – Махнув мне лапой, он растворился в ночи.
Я вспрыгнул на оконный карниз и подлез под раму. Под самым окном стоял поцарапанный письменный стол, на нем горела настольная лампа под красным пластиковым колпаком. Перебравшись на столешницу, я подсел поближе к лампе – погреться.

Комната, насколько я успел заметить, больше всего походила на гримерную. Справа во всю стену тянулась длинная белая пластиковая полка, на нее таращилось такое же длинное зеркало. Полка ломилась от обилия разнокалиберных банок и баночек. У противоположной стены стоял серо-бурый диван в пятнах кофе, пролитого, вероятно, еще при президенте Никсоне, и столик с остатками еды. На свободный конец этого столика только что вспрыгнул разгневанный Джеймс Блонд.
– Что-то, Джеймс, ты нынче не в духе, – очень бодрым тоном начал я. – Как ты говоришь – коротковат? Староват? И носом не вышел?

Он едва не прожег меня взглядом.
– А за свой нос ты не боишься? Ну-ну, давай, поговори еще немного.
– Отчего же не поговорить? – Я спрыгнул на пол и не спеша двинулся в сторону дивана.
Джеймс глухо зарычал.
– Ну, Шер-рлок Холмс, достанется тебе сегодня!..
– Да мне-то что, – заметил я как можно равнодушнее. – Вот тебе, я вижу, уже досталось. Любопытно было бы знать, от кого.
– От кого надо.
– А от кого надо?
– От кого, от кого! Да от кого попало. Взять хоть моего менеджера: опять сегодня забыл за мной заехать.
– И из-за этого ты так переживаешь?
– Да нет. – Джеймс широко зевнул. – Это просто мелочь. Так сказать, завершающий штришок. – Картинно потянувшись, он одним гигантским прыжком перескочил на диван.

– Рассказывай дальше, – предложил я, устраиваясь на диванной подушке. – Хотя, что я тебя уговариваю, тебя и так уже никакая сила не остановит.
Он снова на меня рыкнул.
– Все, все! Я очень внимательно слушаю, – поспешил заверить его я.
– Ладно, тогда слушай. Сижу я в офисе наверху – только что, минут десять… ну двадцать назад. Я сижу, а Эверетт – жалкое ничтожество – треплется по телефону. С кем – не знаю, но…
– Постой, давай сначала кое-что уточним. Кто такой этот Эверетт? Режиссер?
– Да какой он к собачьей маме режиссер! Из него такой же режиссер, как из меня африканский слон! Ну, сам-то он, понятно, уверен, что он гений! Тоже еще Феллини выискался! Спилберг кошачьих радостей!..
– Много лишних слов, – сказал я. – Ближе к делу.

– Да. Значит, он треплется по телефону. С одним, с другим. А потом вдруг набирает номер – и говорит: детка, говорит, привези-ка ты мне Феликса. И тут выясняется, что Феликс – тоже дублер Персика!
– Ну и?
– Ну и этот Феликс, которого, оказывается, уже год как наняли, должен теперь занять место Персика! И он станет звездой…
– И будет кушать "Кошачью радость", – закончил я. – Джеймс, это же именно то, что тебе надо! Ты обретаешь свободу!
– Свободу?! – От возмущения Джеймс принялся бегать по дивану. – Ты что, не понимаешь? Пинок под зад я обретаю, а не свободу! Я уничтожен. Меня просто нет. Я звездная пыль, рассеянная в пространстве! Я никому не нужен!.. Я отвергнут! – выкрикивал он. – Я опозорен! Я коротковат и староват!.. И нос! Нос не того цвета!..

Я не сводил с него глаз.
– Но Джеймс, – сказал я. – Ты же сам не хотел оказаться на месте Персика!
Он остановился и подумал. Потом сел и еще подумал. Потом запрыгнул на спинку дивана и полюбовался собственным отражением в зеркале.
– Да, – сказал он наконец и улыбнулся мне ослепительной улыбкой. – Ты прав, абсолютно и неопровержимо. Так что у тебя ко мне были за вопросы?
Я вздохнул с облегчением.
– Дело в том, – начал я, глядя прямо на Джеймса, – что Персика похитили.
– Что?! Ты шутишь!
– Ничего себе шуточки.
– Ой-ёй!.. А я тут как болван убиваюсь из-за своего носа! Как это произошло?
Я рассказал.

Он выслушал меня с образцовой сосредоточенностью актера, вникающего в новую роль, а когда я умолк, кивнул и сказал:
– Значит, теперь мы должны выяснить… Что мы теперь должны выяснить?
– Мотив преступления. Персика взяли у гастронома. Встает вопрос: им нужен был именно Персик – или сгодился бы любой кот? Просто кот, безымянный и бездомный. В общем, бродячий.
Джеймс кивнул.
– Да, задачка. И чем же я могу помочь?
– Во-первых, – перешел я прямо к делу, – ты можешь знать, не было ли за Персиком хвоста.
– Хвоста, – повторил он не совсем уверенно. – Ну… хвост конечно, был… Персикового цвета, и довольно длинный, примерно как у меня. Вообще-то я всегда был уверен, что это его хвост, но раз ты спрашиваешь…
– Да нет, – перебил я. – "Хвост" – это когда кто-то за кем-то следит. Скажем, вертится все время у дверей или незаметно ходит за своим объектом по улицам.

Джеймс соскочил на пол и озабоченно забегал взад-вперед по комнате.
– Вот я и спрашиваю, – закончил я. – Не был ли Персик таким объектом?
– Надо подумать, Сэм. Надо подумать. – Джеймс вскочил на подоконник и, высунувшись на улицу, покрутил головой по сторонам. – В общем, ты хочешь узнать, не ходил ли за ним какой-нибудь огромный страшный верзила в свитере и в джинсах? – Он усмехнулся. – Так ведь в Нью-Йорке куда ни глянь, непременно уткнешься взглядом в огромного страшного верзилу в свитере и в джинсах.
– Только у этого, – заметил я, – был еще желто-коричневый фургон.
– Фургон, – задумчиво повторил Джеймс. – Желто-коричневый. Случайно не "шевроле" девяносто третьего года?
Я пожал плечами.
– Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?
– Да потому что вот же он – только что остановился у входа.
Я скатился со спинки дивана и рванул к окну.

Все произошло почти мгновенно. Через решетку в окно просунулась рука в черной перчатке, Джеймс попытался ее укусить. На стол скользнул конверт, тихонько звякнув о лампу. К тому моменту, когда я вскочил на стол, задняя часть Джеймса была еще в комнате, а передняя свешивалась из окна. При этом он рычал как лев из заставки к Метро-Голдуин-Майеровскому мультику и рвал зубами черную кожаную перчатку, внутри которой находилась рука.
Владельцу руки это явно не нравилось.
– Осторожно, Джеймс! – заорал я, потому что вторая рука в черной перчатке вдруг с силой потянула оконную раму вниз.
Джеймсов хвост уцелел чудом – в последнюю тысячную долю секунды Джеймс успел его поджать. Вжик-бэмс!.. Все, Джеймс был снаружи.
Но я-то был внутри! Меня заперли, и даже если я при этом бился о стекло, как рыба об лед, это ничего не меняло – теперь Джеймс действовал, а мне оставалось только смотреть и слушать.

Слушать, впрочем, было нечего: звуки, которые время от времени просачивались через стекло, больше всего напоминали тексты комиксов: И-И-ЭХ! – У-УФФ! – РР-Р-РР! – БУМ-С! – РР-Р-РР! – ТР-РРЕСЬ! Да и видно было немного: вместо человека – темный силуэт, вместо Джеймса – светлое пятно. Зато я разглядел, что светлое пятно крепко ухватилось за силуэтову штанину. Силуэт дрыгал ногой, пытался стряхнуть тяжесть, но Джеймс вдруг спрыгнул сам и тут же – Р-Р-РР! – опять ринулся на врага. Он всеми четырьмя вцепился человеку в ремень, висел на нем, рычал, рвал зубами свитер и карабкался вверх. Человек пытался его сбросить, но Джеймс держался крепко. Держался-держался, а потом вдруг не удержался. Человек все-таки извернулся, схватил его, поднял за хвост – и зашвырнул куда-то вверх.
Надо же – Джеймс летит, подумал я.
И потерял его из виду.

Человек тоже потерял его из виду. Он задрал голову и на миг замер, так что я даже успел его разглядеть. Лицо с раздвоенным подбородком – грозное и страшное, как у пиратского главаря, хотя по-своему даже красивое, – золотые колечки в ушах. Но он тут же отвернулся, и дальше опять пошли одни звуковые эффекты: ТОП, ТОП, ТОП – ХЛОП! – ВРР! – ВР-Р-Р-РРР!.. Он уехал.
А дальше не было ничего, только блеск луны и холодный асфальт за окном. Я стоял на подоконнике и ждал, секунды медленно вытягивались в минуты, минуты обрастали длинными спутанными седыми бородами. И вдруг что-то светло-персиковое, свалившееся неведомо откуда – может быть, с неба – шлепнулось на тротуар прямо перед моими глазами, немного посидело на месте – и расплылось в улыбке. Это был Джеймс.

– Что произошло? – старательно артикулируя, проорал я.
Он осторожно поднялся и начал жестикулировать: махнул лапой сначала вверх, потом вниз, потом вбок. Потом сорвался с места и исчез в темноте.
Я хорошенько почесал себя за ухом. Да, подумал я, вот что значит настоящая кинозвезда – в жизни таких не бывает, только на экране. Как Шварценеггер. Или Лэсси. Или Сталлоне. Крепкие парни, их только что зверски растерзали на глазах у зрителя, а они выскакивают из следующего кадра румяные и улыбающиеся, как хлебцы из тостера. На таких надо вешать таблички: "Трюк уникальный, в домашних условиях повторять не рекомендуется".
Я спрыгнул на стол. Доставленный маньяком в черных перчатках конверт – а точнее говоря, пакет из коричневой оберточной бумаги, скрепленный большой железной скрепкой, – лег на стол надписью вниз. Я вздохнул, перевернул конверт на другую сторону и прочитал: "ДЛЯ МИССИС ПАМЕЛЫ АНДЖЕЛХОФФ".

Я уже знал, что увижу внутри. Дурные вести плохо пахнут, а от этого конверта несло, как от старого вонючего охотничьего пса.
Я сбил лапой железную скрепку. Так и есть.
В записке говорилось:
ПЕРСИК ПРИНОСИТ 40 ШТУК В ГОД.
ХОЧЕШЬ ПОЛУЧИТЬ ЕГО НАЗАД –
ГОНИ 40 ШТУК БАКСОВ.
ЖДИ ЗВОНКА ЗАВТРА.
НИКАКИХ ПОЛИЦЕЙСКИХ.
НИКАКИХ РЕПОРТЕРОВ.

К записке прилагалась снятая "Поляроидом" фотография: Персик с веревкой на шее понуро сидит на большой картонной коробке. Коробка довольно помятая, но можно разобрать обрывок надписи: "В Е Н" – остальное скрыла рука в черной кожаной перчатке.
Я все еще разглядывал странную коробку, когда Джеймс – умеют же звезды появиться вовремя – молча возник на пороге гримерной. Он дышал тяжеловато, но не слишком, на губах играла усталая улыбка героя войны. Правда, не настоящей войны, а киношной – потому что на герое не было ни царапины, и даже шерсть на нем лежала волосок к волоску.

– По-моему, – сказал я, стараясь не слишком таращить на него глаза, – ты горишь желанием рассказать мне, чем там у вас кончилось.
Он вскочил на стол.
– Не особенно. Признаться, сейчас меня больше интересует, что там в конверте.
Я сунул записку ему в лапы и подождал, пока он с ней ознакомится.
– Требуют выкуп, – изрек он наконец.
Кивнув, я заметил:
– Между прочим, в первой строке имеется кое-какая полезная для нас информация.

Джеймс снова заглянул в записку и пожал плечами.
– Я, конечно, не детектив, но по-моему, строка как строка. Все очень просто. Ничего интересного. "Персик приносит сорок штук в год", – зачитал он вслух.
– У-гу, – сказал я. – И что, действительно приносит?
Джеймс кивнул.
– Факт, приносит.
– Откуда ты знаешь, что это факт? Вот я, к примеру, этого не знаю.
– А почему ты должен это знать? Эти сведения, дружище, строго для служебного пользования. Внутренние дела шоу-бизнеса, так сказать.
– То-то и оно, – кивнул я. – Значит, тот, кому известно, сколько платят Персику, тоже должен быть внутренним человеком шоу-бизнеса.
Зеленоватые глаза Джеймса округлились.
– Ну ты силен! – сказал он. – Ас!
– Пустяки, – бросил я. – Вопрос только в том, сколько в нашем случае может оказаться таких "внутренних людей". Пятьдесят? Сто?
– Зачем? Думаю, человек десять, максимум двадцать… Ну, скажем, агенты, менеджеры.
– Так. Значит, менеджеры. – Я задумчиво смотрел на Джеймса. – А чем конкретно они занимаются?
– Вот и я удивляюсь, – сказал он. – Мой, например, даже заехать за мной не удосуживается.

Я ждал.
– Ну хорошо, – Джеймс откашлялся. – Менеджер – это нечто среднее между соседом по комнате и блохой. Живет с тобой и тобой же питается… и то и другое в известном смысле, конечно. Забирает себе все, что ты заработал, а в благодарность кормит тебя объедками и заставляет спать на полу.
– У-гу, – сказал я. – А сколько, интересно, зарабатывает дублер?
– Нисколько. Дублеру если и платят, то только за конкретную работу.
– У-гу, – снова сказал я.
Джеймс поднял голову и нахмурился.
– Ты думаешь… Ты подозреваешь, что это может оказаться… менеджер Феликса?
– Именно, – кивнул я. – Во всяком случае, я не стал бы исключать такой вариант. Феликс уже год как ходит в дублерах. Его менеджер начинает нервничать: где прибыль? Вот если бы Феликс оказался на месте Персика!.. Тогда бы ему платили о-го-го какие деньжищи!..
– Точно, платили бы. Причем не Феликсу, а как раз менеджеру. И еще бы ему кое-что перепадало от лучей Феликсовой славы.
– Что, например?
– Да мало ли что! Футболки с портретом Феликса. Игрушки – Феликс плюшевый, Феликс надувной, Феликс заводной… Со всего этого тоже можно снимать навар.

Да, акции Феликса, кажется, растут, как на дрожжах, подумал я и сказал:
– Надо же, как все удобно получается. Все проблемы решились будто сами собой. Будет теперь у Феликса работа, а у менеджера – деньги.
Джеймс кивнул.
– Это, кажется, называется "убить двух зайцев"?
– Лучше бы ты этого не говорил, – заметил я.
– Насчет зайцев?
– Насчет убить.
После этого мы долго молчали, потому что сказать тут было нечего. Джеймс опять начал носиться по комнате.
– Ладно, – буркнул я. – Расскажи лучше, что тебе о нем известно.
– Это о ком? О Феликсе-то? Да я до сегодняшнего дня о нем знать не знал. А сегодня только слышал, как Эверетт говорил своей очередной "детке", что Феликс ему нужен в понедельник после обеда.

Я прищурился.
– В понедельник?
– Ну да. В понедельник, тридцать первого.
– Значит, в понедельник, – сказал я. – А завтра еще только суббота, двадцать девятое. – Я снова пододвинул записку ближе к свету. "Жди звонка завтра", – услужливо высветила лампа. Значит, Феликсова менеджера придется разыскивать сегодня. Ну а если выйдет промашка и он вообще тут окажется ни при чем… что ж, тогда и будем думать, как быть дальше. Только думать останется недолго. До понедельника еще три дня. Но до понедельника Персик может и не…

– Стоп, – сказал я. – Должна быть какая-то ниточка, надо только за нее ухватиться.
– Должна? – удивился Джеймс. – Почему?
– Потому что должна. – Я еще немного подумал и спросил: – Кто такая "детка"?
– Это которая "детка, привези мне Феликса"? – Он пожал плечами. – Не знаю, Сэм. Скорее всего, она из какого-нибудь агентства. Проблема только в том, что в городе девяносто семь агентств, которые работают с животными. А Феликсов, наверно, миллионов пятьдесят.
– Замечательно, – заключил я. – Просто лучше некуда.
Теперь была моя очередь мотаться туда-сюда. Я принялся мерить шагами подоконник и кружить вокруг лампы. Наконец меня осенило. Вот он – ответ, все проще простого!

– Телефон! – торжествующе сказал я.
– Что телефон?
– Где телефон?
Телефон оказался в офисе, на втором этаже. С первого взгляда на офис было ясно, что тут-то и делается шоу-бизнес. Кожаный потертый диван. Заваленный бумагами и бумажками стол. На стене – фотографии звезд. А также несостоявшихся звезд, которые когда-то начинали сниматься в Голливуде, а теперь продавали отбеливатели для зубов. Бывших баловней фортуны, которые давно уже ничем, кроме чайка, не баловались. Телефон, само собой, был со всеми положенными прибамбасами: громкоговоритель и семь десятков кнопок в придачу.

– Угу, – сказал я. – Так ты говоришь, это Эверетт ей звонил, а не она ему?
Джеймс кивнул.
– С полчаса назад. Поговорил и сразу ушел.
– Понятно. – Я с трудом сдерживал волнение. – Ну, Джеймс, готовься. Сейчас мы с тобой получим все. Или ничего.
Я нажал на кнопку.

Линда Стюарт

@темы: КОТовщина - литература о кошках

---

Художественная литература о кошках

[kassid]

Кот Сэм – детектив

Был один из тех удушающе влажных июльских вечеров, когда жить в Нью-Йорке все равно, что в чайнике с кипятком. Парень, с которым я делю офис, отвалил в пять, проделав все свои обычные штучки: выключил кондиционер, погасил свет… Как будто я не включу все это снова спустя минут этак семь после его ухода. Но это – наш неизменный летний ритуал. Надо признаться, Ханникер – жуткий скупердяй. Впрочем, с другой стороны, он не берет с меня плату за офис, а я, к тому же, терпеть не могу мелкие дрязги, поэтому мы продолжаем притворяться.

Во всем, что не касается экономии электричества, мы ладим как нельзя лучше, блох друг у друга не ищем. Ханникер торгует книжками: с десяти до шести по будням и с двенадцати до пяти по воскресеньям. Я открываю лавочку соответственно – с шести по будням и с пяти по воскресеньям.
Открывать-то открываю, да вот беда – дела в частном сыске идут сейчас из лап вон плохо. Так что последние несколько недель ханникеров кондиционер только зря небо коптит. Я даже на пропитание себе не зарабатываю.

Прищурившись, я взглянул на электронные часы в другом конце магазина. Почти половина девятого. Почти три часа я праздно глазею из витрины на улицу!
Принялся было грызть коготь – хоть какое-то развлечение, – как вдруг услышал тихий скреб-скреб-скреб. На карнизе сидела длинношерстная черно-рыжая девушка лет полутора, о-очень стройная и о-очень робкая. Сидела и испуганно глядела на меня медово-голубыми очами. Как пить дать – моя клиентка. Я махнул хвостом и вынул лапу из пасти.
Снизу в нашей парадной двери имеется широкое, обшитое медью отверстие для газет (еще и поэтому я обосновался здесь так прочно). Я жестом пригласил гостью войти.

–Вы со всеми клиентами обращаетесь, как с незаказной почтой? – мяукнула она обиженно, приземлившись на коврик.
–Разумеется. Если только им не грозит заказное убийство, – ответил я хмуро.
Она призадумалась.
–Пожалуй, вы разговариваете, как детектив. Вы, правда, детектив?
Я кивнул.
В ее глазах оставалось сомнение.
–Но вы серый… Я, честно говоря, ожидала увидеть…
–Кого же?
–Кого-нибудь поколоритнее… Как Гарфилд.
–Нужна кинозвезда – отправляйтесь в кино. Нужен сыщик – вы попали по адресу.
–Надеюсь.

Я ободряюще улыбнулся и провел ее через прохладный, пахнущий книгами сумрак магазина в свой офис, тесноватый, но уютный благодаря располагающему к откровенности свету настольной лампы. Она вспрыгнула на оставленную Ханникером на кресле стопку книг и принялась рассматривать корешки.
–Сплошные тайны.
–Любая книга – тайна, пока не перелистнешь последнюю страницу. Если же вы имеете в виду, что сидите на детективах, – верно. Он только ими и торгует. – Я уселся за стол. – Однако, в книгах – сплошной вымысел, а я надеялся побеседовать о фактах.

Она мило потупилась.
–Право, не знаю, с чего начать, – сказала она, разглядывая свой коготок.
–С начала. Ваше имя, адрес и суть вашего дела.
–Меня зовут Душечка. – На этом слове у нее хватило ума покраснеть. – Я живу в квартире 12Б.
–То есть? В этом доме?
–Да, на самом верху.
Я навострил уши. Дело должно приносить доход, а девица из пентхауса вполне способна раскошелиться.
Она, похоже, прочитала мои мысли (а, может, меня выдали уши).

–Наверно, лучше с самого начала спросить, каковы ваши расценки, – произнесла она, – потому что у меня…
–Полфунта капусты плюс расходы.
–Вы едите капусту?
–В виде копченой семги.
–А…Ну ладно… Только вы сможете подождать до следующего воскресенья?
–Тогда гоните банку тунца в качестве аванса.
–А вы крутой…

На самом деле я просто был голоден. Но если клиент хочет считать меня крутым – милости просим, делу не помешает. Я крутанул офисный стул и, снова оказавшись перед ней, спросил:
–Так какие проблемы?
–М-м-м… – Она снова поглядела на свой коготок и, не поднимая глаз, прошептала: – Трудно вот так сразу все выложить незнакомцу… Может, расскажете немного о себе?
Я пожал плечами.
–Тунец ваш, имеете право знать. Итак. Мне четыре года, и сыском я занимаюсь всю жизнь. Родился в полицейском участке.
–Вы шутите?
–Говорю серьезно. Родился в участке и стал сыном полка, то есть бригады следователей. Прослужил полтора года.
-А потом? Ушли в отставку?
-Устал от бюрократии.
-От чего?
-От бюрократии – это когда слишком много начальников и глупые порядки. Короче, я ушел и открыл собственную контору. – Я вяло улыбнулся клиентке. – Так что теперь я сам себе начальник и расхлебываю исключительно собственные глупости.

Она задумалась над услышанным, продолжая застенчиво рассматривать меня ангельски голубыми глазками. А потом вдруг выпалила:
–Нас ограбили.
-Когда?
-Не знаю. Мы уезжали на выходные. Уехали, кажется, в пятницу вечером. Короче, сегодня вернулись, а его нет.
Я не прерывал ее.
-Пропало нефритовое ожерелье, – пояснила она. – Вещь миссис Симс.
-Ваша фамилия Симс?
-Нет, мы – Крэндлы. Мистер Крэндл – ювелир. Он сделал это ожерелье для миссис Симс. Говорит, что сам нефрит очень древний и редкий. А еще он говорит, что… разорен. – Душечка расплакалась.

Я отвел глаза и уставился в потолок.
-Еще что-нибудь можете сообщить?
-Дверь на террасу была открыта, и разбиты несколько горшков с цветами.
-На террасе?
Она кивнула.
-Мистер Крэндл считает, что это сделал кот! Вор-домушник! – Она уже ревела в голос.
-Душечка, ты знаешь, кто такой домушник?
Она фыркнула.
-Кот-ворюга! Ой… а может это вор, который ворует домашних котов?
-Все неправильно. Домушник – это человек, почти такой же ловкий и проворный, как кот, поскольку умеет влезать в дом через форточку.
-Невозможно!

-Некоторые умудряются. Ну, если не через форточку, то прыгнут по-кошачьи с соседней террасы или, например, с крыши.
-Не может быть! Честно?
-Угу…
-А вы сможете его найти? Найти и вернуть ожерелье?
Лгать ей мне не хотелось. Искать грабителя в Нью-Йорке – все равно, что иголку в стоге сена. Поэтому я просто сказал:
-Мне надо взглянуть на квартиру.
-Когда?
-Когда Крэндлы ложатся спать?
-По воскресеньям? Часов в… десять.
-Я зайду в двадцать минут одиннадцатого.
-Договорились. – Она внезапно соскочила с кресла и обернулась уже у порога. – О, господи, я же забыла спросить, как вас зовут.
-Сэм, – ответил я сухо.
-Договорились, Сэм!

Линда Стюарт

@темы: КОТовщина - литература о кошках

---

К вопросу о вкусовых пристрастиях :))

[kassid]

Любитель кукурузы


Дынный лакомка

@темы: КОТтразведка - кошачье видео

---

[Бродячий огонек]

1) Коты всегда немного пиратские, лицензионных котов не бывает. А всё потому, что кот - объект с плавающей комплектностью.
2) У кота два уха, два глаза, шершавый язык, подвижный нос и без счета усов. Хвост у него один. Как и брюхо.
3) А вот с лапами проблемы.
4) Если кот спит - их одна или две, в общем мало. Может вообще не быть лап.
5) Если кот бродит по дому в поисках еды или просто праздно шатается - лап ровно четыре. Их так же четыре, когда коту снится, что он рыбка. Не спрашивайте меня, почему.
6) Если кота взять на руки, то количество лап зависит от ваших намерений.
7) На "просто потискать" вполне достаточно шести-семи лап.
8) Если попытаться напоить кота лекарством, количество лап колеблется от 10 до 15. В зависимости от вкуса лекарства, настроения кота и расположения звёзд.
9) Размеры кота тоже не поддаются никаким подсчетам. Чтобы убедиться в этом, нужно предложить коту очень маленькое удобное кресло. А потом очень большое удобное кресло.
10) В обоих случаях кот занимает весь предоставленный ему объем.
(c)тырено

@темы: ПоКОТушки - кошачий юмор

---

[kassid]

@темы: КОТографии

---

[Alikka]

Это типа мой Леопольдик. Триедин .

@темы: ПоКОТушки - кошачий юмор

---

[kassid]

@темы: КОТографии

---

[kassid]

@темы: КОТографии

---

Дневник счастливой котовладелицы

[kassid]

24.12.2006
Вчера отходили от наркоза. Все трое. Тошке сделали бондажик, и она, наполовину проснувшись, принялась в знак протеста ездить по коврам на боку. Я бегала за ней, Василий, потрясенный столь странным способом передвижения - от нее.
Весь вечер Тоха спала со мной, и Васюта очень обиделся - это ведь его место! Мамочка его больше не любит, решил мой мальчик, и дуется до сих пор.

А вчера...
Василий у нас настоящий мужчина, а потому панически боится лечиться. Последний раз затолкать ему таблетку удалось только с помощью ветеринара, мы облегченно вздохнули, а зря. Хрен-знает-как-выплюнутая таблетка при уборке обнаружилась на ковре.
Поэтому, вызывая врача, я предупредила: мы вот такие мнительные, боимся, что отравят, а нам бы не мешало провести профилактическое глистование.

И вот пришел день визита. Василий, которого я в последний момент успела затолкать в переноску, чуть не разнес несчастную посудину за ту минуту, пока я открывала двери. Тошечка, как и положено благовоспитанной хозяйке дома, встретила гостей и проводила в комнату (сделав вид, что не помнит, что "гости" уже вкололи ей то ли три, то ли четыре укола. Я держала переноску, чтобы не развалилась.
Потом переноску держал муж нашего ветеринара Леночки, а мы с ней разводили таблетку, Лена набрала лекарство в шприц, и настал миг извлечения Васюты из переноски.
Поняв, что его крепко держат мужские руки, мой мальчик решил, что пришел его последний час и прекратил сопротивление. Но отомстил напоследок и сжевал шприц, из которого его поили лекарством.
После этого мы с трудом нашли его бородавку (или что там было), осмотрели (смотреть там уже вообще-то не на что), и ОТПУСТИЛИ. Василий по инерции взлетел на тахту, поближе к ящику, и тут до него дошло: как, и это все?! Не веря своим глазам он остановился и недоверчиво уставился на врача: она действительно не собирается за ним гнаться? Никто не только не гнался, но даже и внимания не обращал. Но на всякий случай (а вдруг ОНИ передумают?) мальчик нырнул в любимое убежище.
Тошечка вообще девочка умница - после укола она пошла обследовать сумки врача, пока мы готовили стол для операции.
Самое смешное было когда Тошка начала отходить от наркоза: я присаживаюсь, начинаю ее гладить, поднимаю голову - а в шаге от нас в такой же позе разлегся Васюта и подставляет пузико, всем видом демонстрируя, что его тоже непременно надо погладить. И так все время - начинаю гладить Тошку, тут же рядом укладывается мой дурачок.

25.12.2006
Такие чуды...
Днем Вася, видя, что подружка все еще куксится, разыскал одну из их игрушек (в которые сам уже почти не играет). Я была на кухне, слышу - возня какая-то, осторожно выглядываю. Смотрю, Тошечка лежит, лапки под себя, а Васюта перед ней кувыркается - то ли поиграть приглашает, то ли просто развлекает.

А вечером Тошка пропала. Я обыскала комнату и кухню и обратилась за помощью к Василию:
- Вася, где Тоша? Ищи Тошу!
Васюта неопределенно походил по квартире: "Не знаю, где-то здесь".
Я согрела изъятую из холодильника рыбу и постучала ложечкой по краю миски:
- Тоша! Тошечка! Иди скорей, девочка моя, я тебе рыбки дам! Тошечка, ты где?
Ну и как всегда водится с кошками, "крикну - а в ответ тишина". Снова поискала и снова обратилась к Ваське. Тот снова как-то уклончиво говорит: "Да здесь она, здесь". Разочарованная, я решила, что он меня не понимает... однако вскоре выяснилось, что у Васюты в этом деле был шкурный интерес.
Он дождался, пока я поставлю миску с ужином и лишь убедившись, что это снова нелюбимая им рыба, неспешно отправился к ванной. Я пошла следом.
- Вася, ну где Тоша?
Васюта оглянулся через плечо.
- Ну говорю же тебе - пошли!
Встал в дверях и заглянул под ванну.
Тошка действительно там и оказалась. Так что все он прекрасно понял, просто у него были свои виды на ужин...
(c) Mai

---

Котята

[Alikka]

@темы: КОТографии

---

[Бродячий огонек]

Французские кошечки

@темы: КОТетство - художественная котогалерея

---

[kassid]

@темы: КОТографии

---

Пасхальный подарок для Mai

[Alikka]

Это вылупилось из яйца

---

[Эрл Грей]

Кот гуляет сам по себе... с камерой на шее. И делает снимки (камера, понятно, не кот, автоматически). Хозяйка выкладывает их на сайте.
www.katz23.de/

---

[Эрл Грей]

Открытые окна: техника безопасности.
community.livejournal.com/ru_cats/7092554.html

@темы: ЗаКОТовки - воспитание и уход

---

[Эрл Грей]

Где-то спер. Уже забыл где.

@темы: КОТографии

---

[Эрл Грей]

Кисоиды во всех видах.
trinixy.ru/2007/06/22/o_chem_dumajut_koty_dlja_...